Опыты жизни. Психологические эссе - Анна Кирьянова

Мустафа

Он первый раз пришел десять лет назад. Я обомлела. Видели фильм «Путевка в жизнь?». Там был такой татарчонок, Мустафа, беспризорник. В лохмотьях, узкоглазый, смуглый. Замызганный и грязный, как и положено беспризорнику. Вот он и зашел в кабинет. В спортивных штанишках, в жуткой кофточке. Галоши снял в коридоре. Лучше бы не снимал… Неважно. Он еще и говорить не мог по-русски. Практически совсем. Но из обрывков слов я поняла, что он приехал из глухой деревни, заброшенной и спившейся, чтобы добиться успеха и стать начальником. Родители от пьянства умерли. Дом сгорел. Брат выгнал. И вот он здесь. У меня. Я два часа с ним проговорила. При помощи коротких внятных слов и жестов. Но он слушал очень внимательно, очень. Он решил стать автослесарем и получить права. Для начала. А жить в гараже при автосервисе. Уходя, он вежливо сказал «Пасиб!» и положил деньги, хотя я отказывалась. «Жертва нада давать!», – важно пояснил он и ушел с достоинством, хлопая одной калошей. Десять лет, каждый год, в один и тот же день ко мне приходит этот Мустафа. С каждым разом он одет чище и лучше. Говорит, правда, мало, все меня слушает. Улыбается иногда. Иногда – плачет тихонько. Потом важно кладет «жертву» и уходит куда-то в свою жизнь. Которая год от года меняется, как и костюм Мустафы. Сегодня он опять пришел. Задал вопросы про работу своего автосервиса в кризис. Про отношения с водителями, которые выполняют на его фурах дальние рейсы. Про то, как лучше распорядиться сбережениями – поменять комнату на квартиру. И потом сказал так: «Спасибо большое, Анна Валентиновна. Потому что вы меня научили говорить. Не правильно говорить по-русски, а вообще – говорить. Я всегда знал, что душа – есть. Смысл жизни – есть. И, когда один водитель при мне говорил, что ясновидение – обман, я ему просто сделал вот так: – Мустафа махнул пренебрежительно рукой. – Они ничего не понимают. Хотя хорошо говорят. Я с первого раза все понимал, что вы говорили. Хотя был дикарь. Но я не умом понимал, а душой. И теперь настала пора жениться, но мне не нужно просто девушку – мне нужно, чтобы она меня душой понимала!». А приходит Мустафа именно в этот день по простой причине – это его день рождения. Он, конечно, это эссе не прочитает – он вообще читает плоховато. Но я все равно его поздравляю. Потому что душой – он все прочитает и поймет. Как и вы, друзья…

Имя и характер

Наука подтверждает связь имени, характера и судьбы. И мы еще про это поговорим. А я поделюсь мелким случаем из жизни. Я его в турецком отеле наблюдала. Там был такой удивительный мальчик. Упитанный, плотненький, с брюшком. На прямой пробор причесанный. В жилетке поверх футболки. Он очень степенно кушал. Долго и помногу, покряхтывая от наслаждения. Вытирал губы салфеткой, откидывался на стуле, а потом принимался чай пить. Помногу, с удовольствием. Отдуваясь и пыхтя. Вспотеет, бывало, но еще наливает. С сахаром и сластями. Потом прогуливается неспешно. Купается – войдет в море, присядет, окунется с аханьем – и на берег. Он мне ужасно нравился, этот степенный мальчик. Лет шести. Как-то мы с ним смотрели на дельтаплан, на котором туристов поднимают в небо. Мальчик улыбался так иронично, подбородок поглаживал. «Придумают же, черти полосатые, забаву!», – ко мне обратился баском. Я спросила, как его зовут. «Платон. – солидно представился мальчик. – Фамилия наша – Дормидонтовы!».

О детях

В эти новогодние дни не до поучений и разъяснений. Да и не очень они нужны даже в будни. А просто – мелкий случай из личной жизни. В садике все девочки были Снежинками. Белые чешки, белые гольфы, белое платьице. Довольно просто и доступно. Мне три года было. И была интересная задумка. Идея. Я завернулась в мамин халат. На голову короткими детскими ручками навертела длинный шарф. Чалму соорудила. Чешки, само собой. Выбор обуви был невелик. Вышла к родителям и твердо сказала, что не хочу быть Снежинкой. А буду – мудрый кади из Басры. Буду всех справедливо судить и советы давать. И прибавила что-то. На незнакомом родителям языке. Поклонилась. Мол, рахмат за внимание и позволение. Папа-психиатр сам чуть с ума не сошел. Начал вопросы задавать. Но, к сожалению, не про прекрасный город Басру и обязанности кади, а про то, нет ли у меня голосов в голове. Потом у меня забрали и шарф, и халат. И велели никому не говорить про некоторые известные мне вещи. Иначе все кончится плохо. И нарядили Снежинкой. И научили не врать, но скрывать. А сейчас я в Башкирии. За окном – мечеть. Муэдзин кричит азан. Я всем детям от нашего с вами имени подарки подарила. Носочки и игрушки. Они отвечали: Рахмат! Как я сюда попала? И работаю я почти что мудрым кади. Даю советы и рекомендации. Консультирую. Странная штука – детство. И хорошо, что сейчас дети сами костюмы выбирают для праздника. И в этом есть смысл и тайна.

Об элегантности

Я один раз видела настоящую утонченную элегантность. Восхитительные одежды и манеры. Просто галантный век. Это я у отделения милиции стояла, чтобы продлить лицензию на оружие. К несчастью, в те годы это было нормально – иметь оружие. Потому что попросту могли убить. Особенно – на Эльмаше. Неэлегантная ситуация была в те годы. И милиция – страшное обшарпанное здание. Кого-то волокут. Кто-то сам мрачно шагает. Машины грязные стоят, и люди в некрасивой форме ходят туда-сюда. И я вся выпачкалась. И стою, жду, слушаю грубые речи. И тут появился элегантный человек. Такая прическа волнистая. Усики тонкие. Очки. Белая накрахмаленная рубашечка. Лаковые ботиночки остороносые. Костюмчик с искоркой. Галстук, конечно. И изысканное пальто. Он меня узнал и подошел поздороваться. Представился: «Вольдемар. Свободный художник». Поцеловал мне руку, как дворянин из фильма. И заговорил об искусстве. Чтобы скоротать время. Ему еще рано было к следователю. Он, как воспитанный человек, пришел пораньше. И вот сюрприз – меня встретил. Как это мило и вообще – какой шарман! Я с обычной прямотой спросила, по какому он вопросу сюда пришел? Вольдемар махнул светски ухоженной рукой и говорит: «Не стоит вашего внимания. Бытовая мелочь. Избил жену».

Воспитание вежливости

Это очень важно – воспитывать вежливость. Я часто о вежливости пишу. И о ее воспитании. А о чем я пишу – тут же и происходит. Сегодня в подъезд заходила. Передо мной – папа с сыном. И этот сын-подросток хотел вперед меня шмыгнуть в подъезд. И папа схватил его за воротник. Отшвырнул в сторону. И заорал громко: «Куда лезешь, гаденыш! Куда прешь?! Разуй зенки – пропусти даму!». И мне вежливо предложил: «Проходите, дама!». Я испугалась и спрашиваю, не подвох ли это. Не схватит ли он меня за воротник? Может быть, по правилам этикета, я должна его сначала пропустить? Он мне вежливо разъяснил, что я могу пройти. Без страха и боязни. Потому что вежливость – это его главное правило воспитания. Надо, чтобы все были вежливыми. С детства. А он просто следит за всеми. Воспитывает у людей это прекрасное качество. Я пешком на пятнадцатый этаж поднялась. Чтобы в лифте не получить оплеуху за какую-нибудь невежливость…

Катание на собаке

Они говорят: мы, мол, уже переживали трудные времена и кризисы. Переживали, да. Помню. Как раз на Новый год дело было. Дочке было два, мне – двадцать один. Сапоги, конечно, осенние. И молния сломана. Потому что – трудные времена. На ребенке – пуховичок страшненький, китайский. И на мне, понятное дело, тоже. Стипендию выдали за три месяца – долго не выдавали. Зима и снег. И елка. И под елкой – такая совершенно замерзшая интеллигентная старушка в очках. И такая же замерзшая интеллигентная собака-дворняжка. И санки. И на санках – лист бумаги. Объявление. «Катание на собаке». И цена. Сколько – я не помню. С тех пор прошли сотни, тысячи и миллионы рублей. Примерно одна стипендия. И в эти жалкие санки уже какая-то мамаша пытается усадить своего крупного мальчика. Довольно взрослого. Он в санки почти не помещается. И как его будет собачка катать – совершенно непонятно. На что я немедленно указала с присущей мне прямотой. А старушка пояснила, что, собственно, санки будет везти она. Она еще довольно быстро бегает. А собачке не придется ничего тащить. Она просто будет бежать впереди. Для виду. Это старушка мне шепотом пояснила, чтобы не спугнуть возможного клиента. Но клиенты все равно ушли – они хотели катиться не вокруг елки – это мало. А вокруг всего ледового городка. И мальчик выпадывал из санок и канючил. Действительно, так себе развлечение. А Соня зарыдала. Собственно говоря, и я тоже как-то начала взглатывать и шмыгать носом. И старушка тоже утирала глаза. И я отдала часть своих денег, конечно. Хотя старушка отказывалась. И мы вместе покатили санки с моей дочкой. Небыстро. А собачка бежала впереди, налегке. Но все равно казалось, что она тоже участвует. И теперь, когда мне говорят о том, что кризис уже был, а трудные времена мы пережили, мне вспоминается эта старушка и собачка. Я не знаю, пережили ли они трудные времена. Старушки и собачки не так уж долго живут. Особенно – в кризис. И мне хочется, извините, схватить за горло того, кто так говорит. Я не буду этого делать, конечно. Или вот – привязать к нему санки с упитанный крупным мальчиком. И пустить вокруг елки. Извините за грустную историю. Хорошо, что мы есть друг у друга…